Как и почему повышение цен на газ стало стресс-тестом для казахстанской политической системы – в материале директора Информационно-аналитического центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве МГУ Дарьи Чижовой.

Название небольшого (около 100 тыс. человек) города Жанаозен известно далеко за пределами Казахстана. В 2011 году, во время самой крупной забастовки нефтяников в Республике, вылившейся в массовые беспорядки с жертвами, Генеральная Ассамблея ООН призывала мировое сообщество обратить внимание на события в РК. Через 11 лет Жанаозен опять во всех заголовках СМИ – на этот раз бастуют не только нефтяники.

Кузница казахстанского нефтегазового сектора

«Запад Казахстана» – так собирательно называют Западно-Казахстанскую (ЗКО), Атыраускую и Мангистаускую области. Именно там добывают и перерабатывают большую часть казахстанской нефти и газа.

С точки зрения качества жизни, регион неоднородный. С одной стороны, уровень заработной платы выше, чем по Казахстану (за исключением столиц). С другой стороны, разрыв между медианной и средней заработными платами – самый высокий по стране. Иными словами, благодаря высоким зарплатам менеджмента сырьевого сектора, среднемесячная заработная плата (объем выплаченных зарплат делится на все количество людей) в Мангистауской области составляется 297,8 тыс. тенге (около 685 долларов США), медианная же наиболее часто встречающаяся к выплате) составляет 162,9 тыс. тенге (около 375 долларов) – разрыв в 45%.

Ситуацию усугубляет и специфичная демографическая ситуация – несмотря на то, что плотность населения не такая высокая как у лидеров казахстанских регионов (например, у Туркестана), в регион приезжает много кандасов – казахов-репатриантов.

Согласно исследованиям, немаловажную роль играет и особенность менталитета казахов этого региона – адайцы, один из родов Младшего Жуза, охватывающий Мангистаускую, Атыраускую области, который отличается воинственностью и прямолинейностью.

Так что «Запад» – территория наиболее «социально-опасная»: именно здесь, уже не первый раз, начинаются наиболее серьезные массовые недовольства. Это было в 2011 году, во время уже упомянутых событий в Жанаозене, в 2016 году – во время Земельных митингов и уже в 2022 году.

Не газом единым

Топливный кризис в Казахстане возникает регулярно – только в 2021-м году был дефицит авиатоплива, дизельного топлива, бензина. Причины этого – комплексные – сокращение выработки на месторождениях, рост спроса с последующим ростом цен в Европе (а значит экспорт становится сверхприбыльным), ошибки планирования. С 1 января вступил в действие новый закон «О газе и газификации», который зафиксировал механизм электронных торгов для завершения сделок и усугубил сложившуюся ситуацию – газ фактически полностью стал уходить за рубеж, создавая дефицит на внутреннем рынке и обеспечил последующий рост цен.

Однако ситуация с повышением цены даже в два раза, но все же с рыночных 120 тенге (0,27 доллара) до 50 тенге (0,13 доллара), могла бы быть не настолько критичной, если бы не социально-экономическое положение, сложившееся в Казахстане к настоящему моменту.

В 2021 году центр исследований «Стратегия» опубликовал доклад, согласно которому каждый третий казахстанец «скорее или совсем не удовлетворен» своей жизнью. При этом, доля таковых в период 2018-2020гг. составляла 18-20% (против 35% в 2021 году). Наибольшую озабоченность казахстанцев вызывал вопрос экономической состоятельности. Пандемия изменила привычный уклад экономики – жесткие карантинные меры во многих регионах привели к изменению структуры доходов, а затем к увеличению потребительской закредитованности (рост на 26 процентов по сравнению с 2020 годом).

По данным «Стратегии» доля казахстанцев, кто может обеспечить бытовые нужды, а также покупку мелкой бытовой техники без привлечения заемных средств, снизилась с 50-56% до 31%.

И что не менее важно, оптимистичных прогнозов у казахстанцев не наблюдается. В 2013 году доля тех, кто надеется на улучшение собственной экономической ситуации составляла 50%, то в 2021 году упала до 30%. Отсутствие четких перспектив в будущем отметили 27% – против 15-17% в предыдущие года, при этом каждый пятый казахстанец отмечал безысходность и разочарование (против 7% до пандемии).

У казахстанского протеста не было структурированных требований – поскольку протест стал формой выражения усталости, тревожности и нестабильности. Однако, скорость и динамику ему обеспечил другой немаловажный фактор.

Образ будущего

Двигателем протестных настроений стали крупные города – Атырау, Актау, Нур-Султан, Шымкент, Караганда и Алматы. Это классическая история, именно городская среда привычно проявляет наибольшую гражданскую активность. Однако, в Казахстане есть специфика – драйверами стали города – центры притяжения внутренних мигрантов. Несмотря на то, что в процентном соотношении, доля городского населения Казахстана практически не изменилась с момента распада СССР, эта цифра выше всех из стран Центральной Азии и играет важную роль – поскольку пока городское население уезжает за рубеж, сельское переезжает в города.

По данным Бюро национальной статистики, наиболее привлекательными городами для внутренней миграции стали Алматы, Нур-Султан, Шымкент и Мангистауская область. 

В 2018 году на весь мир прогремела новость – посреди дня на одной из самых престижных улицах Казахстана убили известного фигуриста Дениса Тена. Грабители попытались срезать зеркало заднего вида, спортсмен помешал и получил смертельное ножевое ранение. Громкая трагедия имела большой резонанс – преступление было совершено приезжими, которые, не найдя социального лифта в областях, приехали «заработать легкие деньги».

Карта протеста 2022 года выделяет Алматы степенью агрессивности толпы – поджигание машин, драки с полицейскими, мародерство – все это продолжение тех тенденций, которые отмечались во время обсуждения громкого дела Дениса Тена.

Выводы

Для Касым-Жомарта Токаева и его команды наступает очень важный момент. C одной стороны, власть должна обладать монополией на насилие и не допускать выхода ситуации из-под контроля, с другой – общая социальная напряженность ставит жесткие рамки, поскольку протесту все равно нужна форма реализации.

Важно и то, что скорость распространения протеста явно показывает – косметических реформ будет недостаточно, нужен реальный план и «большая стройка».