Тенденции глобализма и всплески национализма одновременно актуальны для многих стран мира, в том числе и на евразийском пространстве. Какие настроения наиболее актуальны для Евразии, и можно ли сегодня говорить о «центральноазиатской идентичности»?

Эти вопросы осветила в своей лекции на Международной медиашколе «МедИАЦия» профессор Кыргызско-Российского Славянского университета и Кыргызско-Турецкого университета «Манас», доктор философских наук Жылдыз Урманбетова.

Важно понимать, что сегодня процессы нацие- и регионостроительства во всем мире нужно оценивать через призму глобализации. Глобальный мир стал реальностью и национальные государства обязаны реагировать на него, приспосабливаться к новым реалиям.

На современном этапе политическое бытие превосходит по значимости экономическое бытие. Наш век можно обозначить как «век культуры», который сменил предыдущий «век идеологий». На первый план в последнее время выходит уже постглобализация, которая открывает ранее спящие идентичности и усиливает дивергенцию мира.

При этом национальные государства как геополитические единицы отнюдь не теряют значимости, происходят в регионе и всплески национализма. Следует отличать при этом национализм от грамотного выстраивания и формирования национальных государств, которое дается не всем постсоветским странам просто.

В этом контексте возникает концепт региона как некоего буфера между национальным и глобальным, который позволяет слабым государствам быть представленным на международной арене, дает возможность скорректировать национальные интересы и сглаживает негативные последствия глобализации.

Евразия представляет собой особый регион, и в силу его размеров сложно выделить единую евразийскую идентичность, а также субрегионы Евразии.

Кроме того, подходы к определению границ Евразии постоянно меняются. После распада СССР понятие «Средняя Азия и Казахстан» было заменено понятием «Центральная Азия». Суверенность стала большим испытанием для центральноазиатских государств, и зачастую границы и наполнение региона определялись интересами внерегиональных государств. Так было с американской концепцией «Большой Центральной Азии», которая относила к числу центральноазиатских государств и Афганистан. Наиболее успешной версией евразийской идентичности остается советская идентичность, но возвращение к ней невозможно.

Россия сегодня заинтересована в создании новой евразийской идентичности. Позиция «младший брат-старший брат» в отношениях РФ и Центральной Азии не работает, и Центральная Азия становится полноправным участником формирования евразийской идентичности.

Однако существует и ряд вызовов для выстраивания идентичности.

Политическое единство Центральной Азии пока отсутствует в силу политической разношерстности региона – от стабильных автократий до бушующего демократизма (в случае Кыргызстана). Евразийское сотрудничество в перспективе может сгладить противоречия центральноазиатских государств и через завершение формирования региона Центральной Азии выйти на евразийскую идентичность.

Кроме того, в регионе наблюдается всплеск исламской самоидентификации. В Казахстане и Кыргызстане как у потомков кочевой цивилизации религиозный фактор был немного притуплен, но с отходом идеологического фактора, религия начала играть возрастающую роль.

Есть еще и внешний фактор, так как внерегиональные государства формируют Центральную Азию с учетом своих интересов, но они не могут создать региональную идентичность вместо, собственно, центральноазиатских государств. Государства Центральной Азии изначально должны выработать собственную идентичность.

Текст доклада подготовлен к публикации участником медиашколы Никитой Белухиным.

Организатором медиашколы выступает Информационно-аналитический центр МГУ по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве при поддержке Фонда Президентских грантов.