Идея наднационального мегапроекта «Большого евразийского партнерства» впервые была озвучена Президентом России Владимиром Путиным в 2015 г. В этом же году вступил в силу договор о создании Евразийского экономического союза. Именно экономическое взаимодействие государств и международных организаций и стало приоритетной идеей интеграции в рамках Большой Евразии. Эти идеи были хорошо восприняты крупными игроками Азии и Ближнего Востока. К примеру, Китай заинтересован в сопряжении ЕАЭС и транспортных проектов Экономического пояса Шелкового пути, что вполне соответствует концепции Большой Евразии.

В то же время, западные акторы отнеслись к предложениям холодно. Более того, сегодня государства Запада уже не скрывают своих намерений выстроить альтернативные наднациональные проекты в противовес евразийским предложениям. Не так давно страны G7 объявили о новых планах по развитию глобальной инфраструктуры. Так называемые «революционные проекты» в развивающихся странах, на финансирование которых G7 планируют направить 600 млн. долларов до 2027 г., анонсированы для противодействия китайской инициативе «Один пояс – один путь». Представители КНР отметили, что страны Запада такими шагами продвигают собственные геополитические интересы, попутно очерняя китайские транспортные проекты.

В свою очередь российская специальная военная операция на Украине и вовсе стала поводом для продвижения тезисов об изоляции России на мировой экономической арене. Заметно аналогичное отношение и к интеграционным организациям, участником которых является Российская Федерация. Тем не менее, последние события показывают, что подобный сценарий невозможен. К евразийским наднациональным проектам проявляют интерес страны Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии. Все больше государств заявляют о готовности присоединиться к международным транспортным коридорам России, Китая, Ирана, стран Центральной Азии и других стран региона.

Помимо этого, сама идея Большого евразийского партнерства не предполагает изоляционизма любого вида, равно как и не означает отказ от других интеграционных структур (ЕАЭС, АСЕАН, ШОС и т. д.). Напротив, речь идет об «интеграции интеграций», в которой уже существующие международные объединения могут рассматриваться в качестве деталей более крупного механизма. Наконец, стремление к аккумулированию институциональных мощностей уже существующих международных организаций не отрицает расширения взаимодействия с другими мировыми регионами – Африкой, Северной и Южной Америкой. Успех проекта Большой Евразии может стать мощным стимулом для развития торгово-экономических связей в акваториях Тихого, Атлантического и Индийского океанов.

Важно отметить, что потенциал Большой Евразии раскрывается не только в наращивании экономического сотрудничества отдельных стран и международных организаций континента. Расширение торгово-экономического взаимодействие априори приведет к усилению сотрудничества и гуманитарных контактов в науке и образовании, а также во всех других сферах. Не являются исключением и вопросы безопасности региона. Строительство Большого евразийского партнерства должно идти параллельно с развитием военно-политического сотрудничества государств. И здесь тоже существуют готовые решения-детали: ОДКБ, Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии и другие организации.

Конечно, Большое евразийское партнерство – это максимально масштабная концепция взаимодействия всех акторов макрорегиона. Даже ее частичная реализация займет десятилетия. Однако подобный амбициозный проект хорош и как ориентир для государств Евразии. Здесь также важно понимать, что на подобные инициативы всегда будут навешиваться заведомо негативные ярлыки, а реализации проекта будут выставляться определенные барьеры. Так, еще в 2012 г., госсекретарь США Х. Клинтон усмотрела в евразийской интеграции планы по созданию «новой версии Советского Союза» и пообещала найти «эффективные пути замедлить или предотвратить их воплощение». В 2022 г. критика любых наднациональных инициатив России, Китая и других стран региона ожидаемо усилилась. Остается надеяться, что нарастающий кризис все-таки покажет ряду западных государств бесперспективность политики конфронтации.