Интервью председателя Экспертного совета Фонда поддержки научных исследований «Мастерская евразийских идей» Г. П. Трофимчука по итогам внешнеполитической ситуации для России в 2017 году.

– Григорий Павлович, хотелось бы, прежде всего, поговорить о евразийской интеграции. Стал ли 2017 год новым этапом ее развития?

– Следует выделить несколько главных, на мой взгляд, моментов в региональном и глобальном масштабе, которые все плотнее увязываются между собой, непосредственно влияя друг на друга, стирая грани между большим и малым.

В этом смысле евразийская составляющая не может быть оторвана от общемировых процессов. Поэтому дальнейшая интеграция в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС) является важнейшей составной частью внешнеполитической, международной обстановки и стратегии самой России.

Не будет лишним подчеркнуть, что по ключевым параметрам ЕАЭС не является «пророссийской» организацией, о чем не устают напоминать оппоненты Москвы. И прежде всего по определению: с учетом того, что инициативы по ее созданию исходили от Казахстана, а не от Российской Федерации. Инициатива по введению единой евразийской валюты тоже возникла в Астане. Она, к сожалению, не реализована, хотя давно пора.

Сейчас уже ясно, что для целого ряда стран ЕАЭС стал надежной защитой от неприкрытого давления со стороны Запада. Не было бы ЕАЭС, с ними бы разговаривали совсем иначе, они познали бы все, как говорится, в сравнении. Причем, касается это не только членов союза, но и потенциальных участников, к примеру, таких как Таджикистан, которым под общей эгидой экономического блока намного спокойнее, чем если бы такая броня на постсоветском пространстве отсутствовала в принципе.

С 1 января 2017 года в Зоне свободной торговли ЕАЭС начал полноценно работать Вьетнам, что позволило резко раздвинуть интеграционные рамки блока вплоть до Юго-Восточной Азии и территории действия таких организаций как АСЕАН, которая, кстати, является не чисто экономической, в отличие от ЕАЭС. Экономическая окраска ЕАЭС, тщательно оберегаемая и Астаной, и Минском, тоже говорит о том, что наш союз не «пророссийский».

Говоря о ЕАЭС, намеренно не затрагиваю макроэкономические показатели его работы. По нескольким причинам. Во-первых, миллионам граждан из стран, входящих в наш союз, большие круглые и красивые цифры ни о чем не говорят, нагоняя на них, в отличие от чиновников и их тяге к отчетам, скуку, а скука по таким поводам опасна. Во-вторых, в реальной жизни потребители сталкиваются не с цифрами из кабинетов, а ценниками в магазинах, висящих прямо перед их глазами, и там пока не такая радостная картина, как в официальных сводках. А в-третьих, и без меня есть кому тиражировать официальные цифры, нам же как общественникам лучше говорить о реальности, а не попытках ее отражения.

Итогом прошедшего года на евразийском направлении (не люблю такие термины как евразийский «трек» и т. п., мы не в цирке, а текущая обстановка мало напоминает развлечение) стало также укрепление сотрудничества с целым рядом стран, непосредственно не входящих в ЕАЭС. Например, с тем же Таджикистаном, а также Узбекистаном, Азербайджаном (хотя, там более сложные пути для сближения, завязанные на карабахской проблеме), Ираном, Турцией и др. Это серьезный потенциал для работы на весь 2018 год.

– Как это связано с текущей картиной мира?

– Есть переходные структурные форматы, связывающие деятельность ЕАЭС с глобальной повесткой дня. Да, кстати: отмечу важность русского языка как одного из основных инструментов коммуникации на нашем пространстве. Устойчивое словосочетание «повестка дня» в нем почему-то сегодня обрывается до одиночного слова «повестка». И таких примеров стало слишком много. Повестка, по-русски, бывает только в армию или в суд. Поэтому носителям русского языка не стоит ронять собственный образовательный уровень, чтобы иметь право предлагать свой язык партнерам в этом качестве и в дальнейшем. Но это так, к слову.

Так вот, важными формами континентальной работы является сопряжение ЕАЭС и Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП), а также концепция «Один пояс – Один путь». И тот, и другой проекты признаны Президентом РФ Владимиром Путиным в качестве стратегических, для дальнейшего развития нашей страны и ее ключевых партнеров. Таким образом, закладываются основы стабильного развития на фоне всех вызовов и угроз.

Здесь надо иметь в виду и ближайшее будущее такого важного для нас, в том числе для российско-китайских отношений, региона как Центральная Азия. Не согласен с экспертами, которые слишком умиротворенно разглядывают эту часть карты, думая только об экономике. Поэтому надежное укрепление стабильности в Центральной Азии является гарантией выполнения всех наших планов. Но угрозы высшего уровня, включая терроризм, не позволяют нам расслабляться.

– И наконец, о мировой обстановке.

– Из других важных параметров прошедшего года, прямо влияющих на политическое и экономическое будущее РФ, следует отметить такие как: состояние российско-американских отношений, события на Донбассе, развитие урегулирования в Сирии, обстановка вокруг КНДР и т. д.

Кстати, на данном промежуточном этапе, то есть в конце 2017 года, важно подчеркнуть, что Пхеньян, по сути, победил Вашингтон. Трамп, с его голословными и нелепыми угрозами не является политиком в подлинном смысле этого слова, что создает системные проблемы для США, в том числе для имиджа этой страны. России важно иметь это в виду, для точного выстраивания своих ближайших внешнеполитических планов, это дает ей некоторые шансы для «рихтовки» обстановки. Со следующим Президентом США такие льготы могут исчезнуть.

Исходя из позиций реализма, нельзя сказать, что 2018 год будет для России легче, чем 2017-й, скорее наоборот. Хотя, перед Новым годом многие, по традиции, надеются на чудо. Я не сторонник делать вид, включая странную иронию по поводу западных санкций, что у России сегодня все прекрасно, что все проблемы, включая экономический кризис, успешно решены. Проблемы, к сожалению, есть и они умножаются. Но при неправильном отношении к ним они не находят своего решения. Надеюсь, что в 2018 году подход к решению проблем кардинально изменится.